Избранное. Рассказы и миниатюры - Алексей Брайдербик

Вчера днем – промозглым, неуютным и навевающим непонятную грусть, почтальон принес письмо. В нём говорилось, что умер мой школьный друг Аркадий. Он был интересным и необычным человеком.

Ему поддавались скалы и рифы, однако сам он всегда стремился к мягкости и податливости глины, нежности цветов.

Аркадий – это пылающая пустошь, раскаленная пустыня, дно высохшего озера, и он искал пути к зеленым лугам, тенистым лесам и прохладным озерам.

Он презирал жизнь, начинающуюся и заканчивающуюся небытием, и тем не менее помогал ей родиться и исчезнуть.

Парень терпеть не мог рамок и ограничений, но при этом стремился установить границы для хаоса.

Аркадий ненавидел политику и войну и в то же время восхищался легкостью, с которой одна приводит к другой. И действительно, именно на политической арене выносится приговор миру.

Сегодня я заглянул в гости к своему соседу по лестничной площадке и рассказал ему о смерти друга.

– Ужасно, – сказал сосед.

– Да, – с грустью ответил я.

– Ты хочешь с ним проститься? – спросил сосед.

– Разумеется, – кивнул я, – только у меня сейчас нет денег на дорогу – он последние два года жил в другом городе. А дорога нынче подорожала.

– Я дам тебе взаймы сколько нужно.

– Спасибо.

Дневник моего отца

Старая, с потрепанной обложкой тетрадь, которую я сейчас держу в руках, принадлежала моему покойному отцу. Это был его дневник, на страницах которого он записывал всё, что с ним происходило: события и явления, которые он наблюдал; сценки из жизни; размышления. Отец вел дневник на протяжении многих лет, доверяя ему самое сокровенное: первый сексуальный опыт, приобретенный с женщиной намного старше его; тайные желания, поступки, о которых обычно умалчивают.

Кое-что из дневника моего отца стало для меня настоящим откровением. Дело в том, что при жизни мы с ним не были близки, а последние восемь месяцев и вовсе не поддерживали друг с другом отношений. У отца была своя жизнь, он мало кого посвящал в нее. Он никогда не рассказывал о том, где пропадал и чем занимался. И на все расспросы отвечал уклончиво.

О том, что его не стало, я узнал от соседки, которая ухаживала за ним – она позвонила мне, когда отец умер.

Из дневника отца я узнал, что двадцать лет он изменял моей матери с другой женщиной. Это, кстати, объясняет его внезапные и долгие отлучки. Мать, разумеется, ничего не знала о сопернице.

На последней странице тетради мое внимание привлекла одна короткая – в четыре строки – запись, сделанная, судя по еще не выцветшим чернилам, совсем недавно. Из нее я узнал, что у моего отца есть еще ребенок, рожденный той самой женщиной, с которой у него была связь. К сожалению, запись обрывалась на полуслове, наверное, что-то или кто-то помешал ему закончить мысль, и потому узнать подробности из дневника не представляется возможным.

У меня есть брат! Невероятно! Надо попытаться разыскать его – все-таки родная кровь!

Дороги

Мы за всю свою жизнь преодолеваем столько разных путей, по такому большому числу дорог проходим, что и не сосчитать. Одни заводят нас в края наших желаний, радужных снов. По другим мы попадаем в места, где нас не ждет ничего хорошего, там мы обманываемся, терзаемся сомнениями, часто остаемся в проигрыше.

Жаль, что нельзя заранее узнать, какой путь куда приведет.

Еда

Я люблю еду.

Я ем, когда грущу.

Я ем, когда мне весело.

Я ем утром, днем, вечером и даже ночью.

Я не понимаю людей, которые сидят на разных диетах, ограничивают себя в еде. Нет ничего ужаснее, чем постоянно отказывать себе в любимом кушанье.

Какое блюдо мне нравится больше всего? Курица в майонезе. Сначала ты обжариваешь кусочки куриного филе на подсолнечном масле – они шкварчат, шипят, покрываются румяной хрустящей корочкой. А какой дивный, божественный аромат источает курица на сковороде! Ты вдыхаешь его, упиваешься им, чувствуешь, как голод, который до этого едва давал о себе знать, вдруг резко обостряется, становится почти нестерпимым, сводит живот.

Но ты после жарки тушишь курицу в майонезе, добавляешь еще каких-нибудь душистых приправ для усиления аромата и специй, чтобы придать мясу пикантный и насыщенный вкус, и когда блюдо наконец готово – приступаешь к трапезе.

Ты ешь не спеша, медленно и осторожно пережевываешь, растягиваешь удовольствие. Каждый новый кусочек рассыпается во рту целой гаммой разных вкусов – немного кислых, слегка соленых, пряных, приятно острых и чуть-чуть сладковатых. Ты изучаешь их, вычленяешь новые вкусовые оттенки, от которых аппетит разыгрывается еще сильнее. И повторяешь всё снова и снова. От этого процесса по телу разливается блаженное тепло, на какое-то время забываешь обо всех проблемах, трудностях и заботах – окружающий мир делается добрее, чище и окрашивается в радужные цвета. Плохие чувства и мысли рассеиваются как дым. Наступает душевный покой.

После сытной и вкусной еды я обычно отдыхаю – либо сплю, либо лежу на диване и смотрю телевизор.

Однако в последнее время курица сильно подорожала, впрочем, как и другие продукты, и потому я всё реже и реже балую себя чем-нибудь вроде курицы в майонезе.

Истины

Однажды среди развалин старой церкви, недалеко от нашей деревни, я нашел позолоченную скрижаль. На ней было написано: «Воровать и убивать – плохо. Лгать и предавать – плохо. Ненавидеть и презирать – плохо. Обманывать и завидовать – плохо. Это простые для понимания истины».

Я принес скрижаль домой и показал отцу.

Он прочитал текст и сказал:

– Увы! Эти истины слишком сложны.

– Почему? – удивился я.

– Если бы эти истины были просты, не было бы войн и несправедливости, не было бы никакого зла, никаких бед.

Отец положил скрижаль на стол.

– Никому не отдавай её, – сказал он.

– Хорошо, – кивнул я.

Момент конца света

Что происходит с цивилизацией в момент конца света? Наверное, города обращаются в руины. Голые уродливые скелеты зданий, обдуваемые жестокими холодными ветрами со всех сторон, угрожающе раскачиваются – скрежет металла рассекает тишину. Улицы, площади и проспекты разрушены; дороги погребены в глубоких трещинах и разломах.

Что происходит с миром в момент конца света? Наверное, остается лишь кромешная темнота – опустевшая и пугающая своим безмолвием. День и ночь больше не сменяют друг друга.

Что происходит с людьми в момент конца света? Всеми без исключения овладевает чувство паники. Каждый пытается спастись, найти укрытие, убежать от катастрофы так далеко, насколько это возможно.

Страшен не сам момент конца света – пугает незнание того, что будет после.

Наблюдая со стороны

Что можно увидеть, наблюдая со стороны? Неспешное течение жизни; кавалькаду событий – драматических, комических, нелепых; череду явлений – странных, удивительных или обыденных. Если наблюдать со стороны, то можно стать очевидцем разрыва чьих-то романтических отношений; свидетелем признаний в любви – трогательных, милых, красивых. Человек как свеча на ветру – ветер свирепствует вокруг, пытаясь погасить в нём пламя жизни. У одних есть силы противостоять его натиску и напору, у других – нет.

О смерти человека

Окружающий меня мир суров и неприветлив и не только из-за дыхания приближающейся зимы, когда дни короче, солнечного света меньше и становится так холодно, что приходится укутываться в теплую одежду, но еще и из-за угрюмости и мертвенности самой природы. Куда ни глянешь – всюду одна картина: голые поля, сливающиеся у горизонта с блеклым грязно-серым небом. Приникшие к автостраде каемки из засохших цветов с черными, скомканными бутонами. И частый ледяной дождь.

Я лежу на земле с раскинутыми в стороны руками и не чувствую его обжигающие капли на лице. Я не в силах подняться, даже не в состоянии пошевелить ни малейшим суставом. Почему так? Все просто: я умер!

Про ночь

Наступила ночь, и лес окутала густая тьма, даже луна – хранительница тайн мира и секретов смертных, занимавшая небесный трон столь необъятный, столь великий и столь прекрасный в магическом мерцании голубых звезд, не могла своим светом разорвать её в клочья.

Казалось, что камни и мелкая растительность, слабо различимые в темноте, – это жутковатого вида насекомые наподобие тех, что изображены на страницах книг по зоологии. Куст с голыми, растопыренными, как пальцы, ветвями, справа от самой высокой сосны, чья остроконечная макушка покачивалась от ветра, был похож на паука со скрюченными лапами, готового наброситься на добычу. А овальный валун, который прятался за кустом, из-за толстых коротких прутиков, торчавших из-под него, напоминал отвратительного клеща.

У самой кромки леса находился одноэтажный бревенчатый дом с окнами, выходившими на заросли елей и сосен, и открытой верандой, хорошо освещенной фонарем, висевшим над дверью.